Этот градус посвящен размышлениям над теми же вопросами, что и в градусе Рыцаря Избранника Девяти, а также необходимости отстаивать терпимость и свободолюбие в борьбе против фанатизма и нетерпимости, политических и религиозных, и бороться за образование, просвещение и учение против суеверия, невежества и варварства. Этому ты раз и навсегда уже посвятил себя и все свои усилия, свою руку, свое сердце и свой разум; и где бы в твоем присутствии ни была открыта в этом градусе Ложа Усовершенствования, тебе каждый раз будут со всей определенностью напоминать об этом обязательстве, принесенном у алтаря.
Терпимость, то есть уверенность в том, что каждый человек имеет такое же право исповедовать свои собственные веру и взгляды, какое имеем мы на наши веру и взгляды, и свободомыслие, то есть убеждение, что никакой человек не может — посреди столкновения взаимопротивоположных мнений и вер — утверждать, что именно есть истина или что именно он владеет истиной, ибо вполне может оказаться так, что совершенно другой, не менее честный перед собой и окружающими, человек также обладает знанием, которое полагает истинным; что все, что честно и беспристрастно исповедует человек, — и есть истина для него самого, — вот смертельные враги фанатизма, проповедующего преследование за веру и новые Крестовые походы против всего, что он в своей ложной правоверности считает противным Божественному Закону или догматической истине. А образование, просвещение и обучение — это наиболее действенные средства, используя которые можно легче всего отнять силу и власть у фанатизма и религиозной нетерпимости.
Ни один истинный масон никогда не станет презирать честные убеждения и религиозное рвение во имя того, что тот или иной человек в сердце своем полагает истиной и справедливостью. Но он всеми средствами будет бороться с вымышленной прерогативой кого- либо излагать сущность Божественного и преследовать прочие веры и убеждения, называя их еретическими и потому заслуживающими наказания. Не станет он оправдывать также и нарушающих мир и покой великих стран и действующих вопреки интересам своего народа во имя какой-то вымышленной и только видимой благотворительности, — чаще всего она превращается в непроницаемую тогу, в которую они горделиво запахиваются, отгораживаясь от своих собратьев и соотечественников, ошибочно думая, что таким образом становятся «святее самого Папы».
Ибо известно, что такие предприятия зачастую опаснее честолюбивых замыслов королей, что предрассудки и нетерпимость часто оказывались страшнейшим проклятием для человечества, чем заблуждения и невежество. Да и лучше уж любое самое тяжкое заблуждение, чем преследование за него! Лучше уж любое, пусть самое неверное, мнение, чем дробилка для больших пальцев, дыба и костер! Также истинному масону хорошо известно, насколько глупо человеку, для которого и так все окружающее представляется нескончаемой чередой тайн и неразрешимых загадок, пытать и лишать жизни других людей, если они по-другому рассматривают величайшие из тайн, понимание которых одинаково недоступно и преследователю, и преследуемому.
Масонство — не религия. Всякий пытающийся превратить его в религиозную секту обезличивает и вылущивает его сущность. Индуист, иудей, магометанин, католик и протестант, каждый исповедуя свою собственную веру, основанную на законах, особенностях региона и времени появления, и дальше должен исповедовать ее, и только ее одну; ибо общественные и священные законы, приспособленные к особенностям, обычаям и предрассудкам того или иного народа, были порождены людьми.
Но масонство наставляет в том, что оно сумело сохранить сквозь века, — в началах истинной, примитивной, древнейшей веры, пронизывающих и лежащих в основании любой веры. Она существовала всегда и содержала в себе Истину, и только последующие поколения покрывали ее наслоениями предрассудков и ложных догм. Простые истины, которым учил Избавитель, вскоре оказывались искаженными, и уже первым последователям новой религии они преподавались первыми адептами в искаженном виде. Масонство — это вселенская нравственность, вполне подходящая для всех обитателей Вселенной, вне зависимости от места, где они живут, и веры, которую они исповедуют. Оно никогда не наставляло никого ни в какой религиозной доктрине — только повествовало об основах веры, необходимых для самого выживания и существования человечества; и всякий стремившийся направить его по пути бессмысленной мести, политического действия, иезуитства, всего лишь превращал его в нечто совершенно иное, лишал масонство самой его сути и делал иной, новой организацией, отвечающей его и только его низменным целям, лишенной чистого масонского духа и истинной природы.
Человечество со временем пережило жертвы и мифологию зари этого мира. Однако для него проще цепляться за их останки, чем продвигаться вперед по пути познания. Поэтому не стремящиеся к новым знаниям бербер или татарин так и оставят свои стада на опустошенных пространствах, где вся трава уже съедена их конями, в то время как человек цивилизованный и просвещенный направит свои стопы «на новые пастбища, где травы свежи».
Это и будет истинный масон; и лучший, и вообще единственно истинный масон — это тот, кто посредством своей деловой хватки вершит свое дело ради всего мира и всех людей; это и праведный механик, и инженер, и фермер, человек, обладающий силой любви, силой мысли, справедливости, — человек, вся жизнь которого является высочайшим примером исполнения масонского долга, несмотря на обстоятельства. Верное применение силы сильного и мудрости мудрого являются работой этих силача и мудреца. Истинной работой масона является практика его земной жизни, то есть использование всех его сил и возможностей в нужное время и в нужных сферах. Любовь к Истине, справедливость и милосердие — это Божественные свойства, которые должны сопутствовать жизни каждого праведного человека; и в этом — единственное предназначение масонства. Исповедание собственной веры, принесение обязательств при вступлении в масонскую ложу и исполнение масонских обрядов обладают в глазах масонского ученого одинаковым значением; естественной формой существования масонства является творение блага, нравственность, верность Истине, справедливости, самоотверженность и вера, точно такая же, как вера любого честного человека. Это простая и честная верность Божественному Закону. 
Добрый масон творит добро там и тогда, где и когда ему представится случай его сотворить, и именно в силу того, что такая возможность ему представилась; он делает это из любви к своему долгу, а не потому только, что закон — будь он установлен Богом или людьми, — диктует его воле необходимость поступить так или иначе. Он верен своим разуму, уму, совести, сердцу, душе и духу, а потому ему просто творить ближнему своему только то, что он сам бы хотел, чтобы творили ему. Он всегда скорее презрит собственные интересы, чем откажет в помощи ближнему в час его несчастья. Его желания смирены его долгом, потому что эти два понятия тесно связаны между собой в его душе. Никто не будет разочарован, если устремит к нему свои мольбы в часы невзгод. Таких людей можно найти во всех христианских конфессиях — например, протестантизме и католицизме, а также во всех великих религиях мира — например, в буддизме, магометанстве, иудаизме. Они добрые отцы, благородные граждане, они безупречны в деловой жизни, прекрасны в быту. Их масонство — в их делах и их общении с другими. Оно проявляется во всех сферах их деятельности: личной, общественной, религиозной или политической. Истинное внутреннее масонство должно проявляться в нравственности вовне. Оно превращается в возвышеннейшую нравственность, которая есть филантропия. Истинный масон любит не только свою семью и свою страну, но все человечество; не только добро, но и зло в своих собратьях. В нем больше добра, чем он способен ежедневно отдавать обществу и своим ближним. Его добро буквально выходит из берегов, обводняя сотни жаждущих полей и долин. Не удовлетворяясь исполнением долга, который сам предстает перед ним во время его странствия по жизненным путям, он сходит с основной дороги в поисках тропинок, на которых также сможет выполнить свой долг; он не просто желает, он внутренне жаждет творить добро, распространять добро, истину, справедливость и милосердие, масонство по всему миру. Сама его жизнь есть постоянная проповедь масонства посредством постоянного творения добра людям. Он просто не может оказаться в положении преследователя кого бы то ни было за какие бы то ни было убеждения.
Для истинного масона так же естественно жить такой прекрасной внешней жизнью в профанском мире, как для бобра — строить плотину, а для пересмешника — изливаться своей дикой, пронзительной песней. Так весенний ручей выливается в бурный и полноводный поток, наполняющий поля живительной силой, порождающей первую зелень, которая вскоре обернется совершенной красотой трав и цветов. Так и масонство исполняет свое предназначение в этом мире. Масон не стонет, не плачет и не морщится. Он живет. Если жизнь его и наполнена ошибками, просчетами и прегрешениями — а у кого их нет? — то он вспахивает дикое поле этой жизни своими горем, раскаянием и попытками исправить нанесенный вред, — и тогда это поле на глазах расцветает розовыми бутонами. Для масона не существует четких и неизменных форм мысли, намерений и действия. Он принимает то, что его разум полагает истинным, совесть — справедливым, а сердце — достойным и милосердным. Пусть мудрецы и авторитеты древности заставляют его преклонить колени пред ними, — его колени преклонятся только по велению его мужественной души. Его масонство — это его свобода пред Богом, а не его связующая обязанность пред людьми. Его сознание действует в соответствии со вселенским Законом развития Разума, его совесть — со вселенским Нравственным Законом, его сердечные привязанности — со вселенским Законом Любви, он силен Божественной силой, ибо пребывает в постоянном четырехстороннем контакте с Богом.
Древние системы теологии и философии, религии давно минувших дней уже не подходят для нас и нашего времени. Нам необходимо исполнять долг в условиях современности, и мы должны исполнять его, осознанно повинуясь Божественному Закону, а не как атеисты — лишь в поисках выгоды для себя. Существуют пороки общественной жизни, которые необходимо исправить. Повсюду ощущается нехватка милосердия и нравственности. Повсюду встречаются заблуждения, которые необходимо устранить, заменив новыми истинами, озаренными сиянием Небес. Существует огромное количество несправедливости и порока — в религиозной и государственной жизни, в семье, в обществе, в стране, — и с ними необходимо бороться, изживать их. В наши дни масонство ни в коем случае не должно отстраняться от окружающей жизни, замыкаться в самом себе. Оно должно ходить темными дорогами мирской жизни, появляться на шумных площадях и своим примером наставлять людей в праведной жизни; его дела должны быть красноречивее его слов.
В общем и целом, данный градус учит терпимости; он включает в себя в высшей степени важное наставление Древнего Искусства в вере в Бога Истинного и в праведной и нравственной жизни, — и это единственные требования, которым должен отвечать человек, чтобы стать масоном.
Масонству отлично знакомы все те ужасные искусственные потрясения, которые в свое время приводили к уничтожению ростков новой веры или к ниспровержению веры былой. Своим мысленным взором оно переносится в далекое прошлое, когда целые народы, включая женщин и неразумных детей, подвергались полному уничтожению жестокими племенами Моисея и Иисуса Навина по той лишь причине, что они имели несчастье не знать и не ведать Бога иудеев или поклоняться Ему под другим Его Именем. Масонство помнит дробилки для пальцев, дыбу, бичи и виселицы, костры и плахи, жертв Диоклетиана¹ и Альбы, ужасную судьбу ковенантеров², нонкомформистов, сожженного Сервета³ и повешенных квакеров⁴. Оно помнит, как Кранмер⁵, чьи взгляды в наше время уже больше не считаются еретическими, держал руку над огнем, пока она не упала, отвалившись, в пламя. Оно помнит преследования Петра⁶ и Павла, мученичество Стефана, испытания Поликарпа⁷, Игнатия⁸, Юстина⁹ и Иринея¹⁰; но помнит оно и страдания язычников от преследований со стороны христианских императоров, ирландцев — со стороны папистов, всей Англии — во времена Елизаветы и проклятого Генриха¹¹. Оно помнит обнаженную Римскую Деву пред рыкающими голодными львами; юную Марту Грэм, привязанную к столбу у линии прилива и распевавшую гимны, пока жестокие и безжалостные волны не смокнулись у нее над головой; всех тех, кто во все времена страдал от голода и холода, тюрьмы и нищеты, пыток, огня и меча, — оно видит их всех и содрогается от лицезрения этой нескончаемый череды человеческих жестокостей и несправедливостей. Также оно видит преследования из соображений религии, встречающиеся в наши дни, взять хотя бы христиан, расстрелянных христианами же в тюрьме христианской Италии за чтение христианской Библии. Практически в каждом христианском государстве существуют законы, ограничивающие свободу слова в отношении разговоров о христианской вере; виселица простирает свою перекладину над кафедрой проповедника.
Пламя сирийского Молоха, жестокие казни во имя Астарты, Кибелы¹², Иеговы, непомерная жестокость языческих императоров, еще большие жестокости христиан-католиков в отношении своих же ближних в Италии и Испании, беззаконные преследования невинных, свидетелями которых в разное время становились Швейцария, Франция, Нидерланды, Германия, Англия, Шотландия, Ирландия и Америка, — ничто так и не смогло убедить человечество в неизмеримом зле, которое несет людям ошибочное толкование вопросов и тонкостей религии, а особенно приписывание Богу Любви жестоких и мстительных страстей заблуждающегося человечества, буквальное понуждение Его смаковать кровь на Своих устах и с радостью внимать стонам униженных и убиенных.
Человек никогда и ни при каких обстоятельствах не имел и не имеет права присваивать себе привилегию, принадлежащую одному лишь Господу, и карать своих ближних за ту или иную их веру. Родившись в протестантском государстве, мы принадлежим именно к этой вере. Если бы мы впервые открыли в мир глаза в тени собора Святого Петра в Риме, мы были бы верными католиками; родившись в еврейском квартале Алеппо, мы должны были бы отрицать Христа как Спасителя и считать его самозванцем; появившись на свет в Константинополе, мы ежедневно возглашали бы: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет — Пророк Его». Веру нашу обретаем мы по праву рождения и воспитания. Мало кто верует потому, что обрел неопровержимое свидетельство истинности именно его собственной религии и тщательно взвесил все «за» и «против», придя к исповеданию своей веры путем логических умозаключений. Из десятков тысяч людей вряд ли найдется один, который имеет весомые материальные доказательства истинности своей веры. Мы верим в то, чему нас учат; и обычно самыми отчаянными фанатиками являются именно те, кто обладает наименьшими доказательствами истинности тех оснований, на которых покоится то, во что они веруют. Факты и свидетельства лишь в очень редких случаях ложатся в основание веры. Непререкаемым и неизменным законом Господнего Царства, как неизменен и непререкаем авторитет Самого Господа, является то, что человек должен принимать как должное и не стремиться проверить, доказать или оспорить ту веру, в которой он рожден и воспитан; таким образом коренящаяся в человеке вера сама по себе отвергает все возможные ее опровержения со стороны; человек скорее отвергнет воспринимаемое собственными органами чувств, чем отвергнет живущую внутри него веру, плоть от плоти и кость от кости его.
То, что является истиной для меня, не обязательно является ею для других. Доводы и доказательства, убеждающие меня, не производят никакого впечатления на других. Эти различия проявляются в людях уже при рождении. Никто не имеет морального права со всей определенностью утверждать, что именно он прав, если некто, обладающий таким же образованием и опытом, как он, придерживается диаметрально противоположного мнения. В таком случае, каждый из оппонентов считает другого лицемером, и оба ошибаются. «Что есть Истина?» — этот вопрос является важнейшим из всех, когда бы то ни было встававших перед человечеством. Многие верования как прошлого, так и наших дней кажутся нам шаткими и невразумительными. Однако все они поражают нас новыми взглядами на душу человеческую, это таинственное понятие, тем более таинственное, чем более мы проникаем в суть деяний ее. Предположим, что вот стоит человек, значительно превосходящий меня умом и образованностью, но вместе с тем он верит в то, что видится мне абсурдным и легко оспариваемым; и я не могу постигнуть, со всей откровенностью не могу поверить в то, что, полагая так, он в своем уме и не лицемерит. Но, тем не менее, это именно так. Он, как и я, в здравом уме, и он откровенен со мной.
Фантазии безумца совершенно реальны и правдивы для него самого. Наши мечты вполне реальны для нас, пока они не кончаются, а наше прошлое было для нас не менее реально в свое время, чем наши нынешние реалии. Никто не может утверждать, что владел Истиной так же, как он владеет собственным домом. Если люди проповедуют диаметрально противоположные взгляды, и каждый из них в этом откровенен, то кому решать, кто из них владеет Истиной? И разве кто-либо из них может утверждать, что это именно он? Нам неизвестно, что есть Истина. Наша собственная уверенность в том, что то, во что верим мы, является истиной в последней инстанции, по правде говоря, ни в коей мере не является доказательством, пусть у нас и нет никаких сомнений на сей счет. Никто не может быть ответствен за истинность своей веры — только за праведность в соблюдении ее предписаний.
Поэтому никто и не обладает правом преследовать другого человека за его верования; ибо не может быть противоречия между правами людей; ибо если кто-либо полагает своим правом преследовать другого в силу того, что его вера истинна, а вера другого ложна, — то и этот другой имеет точно такое же право преследовать первого на тех же основаниях.
Истина приходит к нам, окутанная нашими собственными предрассудками и ложными убеждениями, родившимися с нами вместе, но за ней стоит Божественная сила и мощь. Она уподобляется для нас стержню, погруженному в воду, который из-под водного слоя кажется нам искаженным, изломанным. Какой-то довод проникает глубоко в наше сознание, оказывая на него несомненное воздействие, в то время как от сознания другого человека он отскакивает, как шарик из слоновой кости — от мраморной плиты. Иметь веру — какой бы истинной, глубокой, нерушимой и мудрой она ни была бы, — не является для человека добродетелью, ибо каждого вскармливает молоко его матери. Эта добродетель не величественнее, чем отвратителен великий порок страстей и предрассудков.
Правоверный мусульманин¹³ имеет такие же права на преследование нас, как и мы — его; поэтому масонство мудро требует от своих последователей только веры в Единого Всемогущего Творца всего сущего, Отца и Вседержителя этого мира. Посему оно и наставляет всех тех, кто считает себя его приверженцами, терпимости как одной из основных добродетелей каждого истинного и верного масона, как части того милосердия, без которого мы лишь пустые внешние оболочки того, что должно быть истинным и верным масоном, лишь тимпаны звенящие и цимбалы бряцающие.
Никакое зло не приносило столько вреда человечеству, сколько нетерпимость и преследования за религиозные убеждения. Они всегда уничтожали людей, рожденных вместе на одной Земле и составлявших великие народы великих стран; если бы не они, количество людей на Земле вдвое превышало бы нынешнее и гораздо большая часть нашей планеты ныне оплодотворялась бы живительными токами цивилизации; ведь именно в этой, ныне цивилизованной, части Земли и велось большинство религиозных войн. Затраченные на их ведение людские силы и таланты давно уже превратили бы Землю в цветущий сад, в котором, если бы не они, человек уже сотни лет жил бы как в саду Эдемском.
Нельзя назвать истинным последователем масонского закона того, кто лишь терпит верования других людей, которые противоречат его собственным убеждениям. Убеждения каждого человека — это его частная собственность, и все люди обладают одинаковым правом придерживаться этих убеждений. Лишь терпеть, мириться с мнением и убеждениями других людей — значит, внутренне полагать эти убеждения еретическими, а потому и признавать право при возможности преследовать за них, при этом считая эту терпимость своей неоспоримой добродетелью. Вера истинного масона включает в себя нечто несравненно большее. Никто в мире, учит она, не вправе вмешиваться в какие-либо аспекты веры другого. Оно учит тому, что каждый человек обладает высшим и неоспоримым правом на все, что относится к его вере и что все это совершенно не касается никого, кто не разделяет с ним его веру; и если и существует какое бы то ни было право на преследование по религиозным убеждениям, оно обязательно должно иметь обоюдный характер, ибо любая из сторон вполне может взять на себя роль судьи в отношении веры противоположной стороны, если таковая роль в отношении ее собственной веры уже была взята на себя этой противоположной стороной; в действительности же единственно возможное право истинного суждения по данному вопросу принадлежит Господу, и только Ему одному. Именно этому Высшему Судье масонство оставляет право суждения по данному вопросу, а посему оно равно широко открывает двери к мирному сосуществованию в любви и гармонии и протестанту, и католику, и иудею, и мусульманину, — каждому, кто ведет истинно праведную и нравственную жизнь, любит своих собратьев, помогает униженным и отчаявшимся и верует в Единого, Всемогущего и Всеведущего, Вездесущего Господа, Строителя, Творца и Предержителя всего сущего, Чьим вселенским и предвечным Законом и осуществляется вращение Вселенной, великого, нескончаемого и предвечного круга чередования Жизни и Смерти, Чьему Неизрекаемому Имени со всем долженствующим почтением поклоняются все масоны, благодаря за все бесчисленные радости и благословения, которыми Он непрестанно одаривает род людской, ныне, и присно, и вовеки веков!
Для нас совершенно не трудно быть терпимыми к вере друг друга, ведь в каждой вере содержатся прекрасные и удивительные нравственные законы. Далеко в азиатских пустынях Зороастр учил: «Отправляясь в странствие, правоверный непременно обращает свои мысли к Ормузду и признает его в чистоте сердца своего Царем Мира; он любит Его, кается пред Ним и служит Ему. Правоверный должен быть милосерден и праведен, презирать удовольствия телесные, избегать гордыни и презрительности, греха во всех его формах, а особенно лжи — отвратительнейшего из всех пороков, в которые может впасть человек. Он не должен помнить обид или мстить за них. Он должен чтить память своих родителей и других родственников. Ночью, отходя ко сну, он должен обратиться к своей со-вести и покаяться во всех прегрешениях, которые низменная человеческая природа или злая судьба заставили его совершить». Также правоверный должен был молить Бога дать ему силы оставаться на тропах Добра и простить за все прегрешения. В своих грехах он должен был каяться перед магом, или знатным человеком, известным добронравным поведением и справедливостью, или перед Солнцем. Посты и умерщвление плоти были запрещены; наоборот, религия предписывала своим адептам вовремя и хорошо питать свое тело и непрестанно упражнять его, чтобы оно было крепким и сильным, способным противостоять силе гениев Ночи, активно и неустанно постигать Божественное Слово и смело и непреклонно творить добро миру.
А на севере Европы друиды учили своих последователей любви и верности друзьям, снисходительности к ошибкам и проступкам друг друга, уважению к заслуженной славе, усердию, человеколюбию, гостеприимству, уважению к старости, умеренности, отсутствию интереса к будущему, презрению к смерти и рыцарскому служению Даме. Послушайте откровения «Хава Маал»¹⁴, или «Высшей Книги Одина»:
«Если имеешь друга, навещай его чаще; если не будешь приходить к нему часто, дорога от твоего дома к его дому зарастет травой, а потом на ней вырастут деревья. Тот друг верный, кто, имея два хлеба, один хлеб отдаст другу. Никогда не ссорься с другом первым; горе охватывает сердце всякого, кому не у кого спросить совета, кроме себя самого. Нет ни единого добродетельного человека, за которым бы не было хоть одного малого грешка; и нет ни единого грешника, в ком бы не было хотя бы одной малой добродетели. Счастлив снискавший славу и благоволение среди людей; ибо обычно никто не знает, чего ему ждать от ближнего или дальнего. Богатство утекает прочь — не успеешь моргнуть; богатство — самый непостоянный твой друг; стада и табуны вымирают, умрут твои родители, не бессмертны твои друзья, смертен и ты сам; лишь одно я знаю, что не умрет — это слава твоя среди людей, слова их, сказанные о тебе. Будь человечен со всеми, кого встретишь на пути. Если гость, пришедший к тебе в дом, мерзнет, пусти его к огню; если он перешел горы — дай ему есть и переодень в сухое и чистое. Не смейся над стариком — ведь мудрость и знания приходят к человеку вместе с морщинами. Будь мудр и не переусердствуй. Да не ищет никто знания о своей дальнейшей судьбе — и тогда будет спать спокойно. Нет болезни тяжелее, чем быть недовольным своей судьбой. Обжорство обжирается, пока не лопнет; а мудрец смеется над жадностью глупца. Нет ничего опаснее для молодого человека, чем пьянство; чем больше человек пьет, тем скорее теряет рассудок; птица Забвения поет свои песни тем, кто сам отравляет себя, унося на своих крыльях их души. Лишенный чувства человек слепо верит в то, что будет жить вечно, если сумеет избежать войны, но даже если копье не коснется его плоти, старость ни за что не пощадит его. Лучше прожить короткую праведную жизнь, чем жить долго и неправедно. Если человек зажигает огонь в своем доме, смерть приходит быстро, мешая огню выйти наружу и поглотить окружающих».
А вот что гласят книги древней Индии¹⁵: «Почитай своих отца и мать. Никогда не забывай о счастье, которое обрел от них. Учись, пока молод. Повинуйся законам своей страны. Ищи общества людей мудрых. Говори о Боге только почтительно. Дружи с соседями. Знай свое место. Не злословь ни о ком. Не смейся ни над чьими телесными увечьями. Не преследуй и не убивай побежденного врага. Старайся обрести добрую славу меж людьми. Вкуснее всего хлеб, обретенный собственным трудом. Внимай совету мудрых. Чем больше человек учится, тем больше он становится способен познать. Знания — это богатство, которое всегда с тобой. Невежественный человек — все равно что глухой. Истинное назначение знания — отличать добро от зла. Не срами своих родителей. Что человек узнает в молодости, становится для него надписью, выбитой на нерушимой скале. Мудр познавший самого себя. Да станут книги твоими лучшими друзьями. Лишь когда исполнится тебе сто лет, можешь перестать учиться. Мудрость есть твердая земля, пусть и насыпана она посреди бурного океана. Никого не обманывай, даже своего врага. Мудрость есть богатство, повсюду являющее свою ценность. Говори уважительно даже с нищим. Лучше простить, чем мстить. Ссоры и азарт ведут к нищете и убожеству. Нет истинных заслуг, которые шли бы в обход истинной добродетели. Почитать свою мать — значит, лучше и достойнее всего благодарить Бога. Не может быть спокойного сна, если совесть нечиста. Нарушающий свое слово просто не видит своей собственной выгоды».
Двадцать четыре века назад древние китайцы так формулировали свои этические принципы: «Философ [Конфуций] сказал: Сан, учение мое просто, и его легко понять. Цзен Цзю ответил: Это так. Когда Философ вышел, его ученики спросили, что он хотел сказать своими словами. Цзен Цзю ответил: Учение нашего Господина состоит в том только, чтобы быть праведным в своем сердце и любить своих ближних так же, как мы любим сами себя».
Век спустя Закон древних евреев гласил: «Если кто-то возненавидит ближнего своего… тогда твори ему то, что он хотел творить ближнему его… Лучше ближний свой, чем брат, который от тебя далеко. Люби ближнего своего, как самого себя».
В том же пятом веке до нашей эры греческий философ Сократ также утверждал: «Люби своего ближнего, как самого себя».
За три века до этого Зороастр проповедовал персам: «Возносите благодарственные молитвы Богу, справедливейшему и мудрейшему Ормузду, верховному и обожаемому Господу, возвестившему пророку Своему Зардушту: Да не будешь ты делать никому ничего, что не желал бы, чтобы сделали тебе самому, но делай другим только то, что сам желал бы, чтобы сделали тебе, не вызывая твоего гнева».
Этому уже давно учили в школах посвященных в Вавилоне, Александрии и Иерусалиме. Некий язычник говорил фарисею¹⁶ Гилелю¹⁷, что готов принять Закон иудеев, если тот сумеет в нескольких словах изъяснить ему всю сущность сего учения. «Чего не хочешь, чтобы сделали с тобой, — отвечал Гилель, — не делай никому. В этом — весь закон, остальное — только комментарии к нему».
«Нет ничего проще, — говорил Конфуций, — нет ничего естественнее, чем основы той нравственности, которую я надеюсь преподать вам своими приветственными фразами. Это человечность, то есть, хотел я сказать, вселенское милосердие ко всем на земле, невзирая на лица. Это праведность, то есть верность духовной истине в сердце и в уме, которая заставляет человека всегда и повсюду искать истину, желать ее, стремиться к ней и никого и никогда не вводить в заблуждение. И наконец, это истинная и честная вера, то есть откровенность, отпирающая запоры человеческого сердца, смиренная самоуважением, которое исключает любой обман и любой подлог, как в отношении себя самого, так и в отношении окружающих, в словах или в делах».
Распространять полезные знания, далее совершенствоваться интеллектуально, что неизменно предшествует совершенствованию нравственному, тем самым приближая тот великий день, когда великая заря Знания прогонит прочь ленивую, рыхлую пелену невежества и суеверия даже с основания великой общественной пирамиды, — вот великое призвание, которому рады и счастливы были следовать величайшие умы и таланты человечества и его самые достойные и исполненные любви души. И именно из масонских рядов должны выйти те, кому не происхождение, а гений даровали право распахнуть двери Храма Знаний для всех сословий, кто своим собственным примером откроет всем и каждому путь вверх по ступеням, ранее для них недоступным, дабы войти в возвышенные врата, озаренные светом Солнца.
Высочайший уровень интеллектуального развития вполне совместим с бытовыми ежедневными заботами и примитивным ручным трудом. Уважение и почтение к высшим достижениям человеческого разума одинаково характерно для всех классов и социальных групп общества. И точно так же, как учили философии в потаенных пещерах под Афинами, и в тени Портика, и в храмах древнего Египта и Индии, так и в наших ложах должно распространяться Знание, проходить обучение наукам, и наши наставления должны быть подобны поучениям Сократа и Платона, Агасси¹⁸ и Кузена¹⁹.
Настоящее Знание никогда не давало почву неверию или сомнениям в истинности веры, но его развитие всегда предшествовало большей свободе мысли и терпимости в вопросах веры. И да содрогнется всякий боящийся Знания, потому что близок день его пришествия, когда от его живительный лучей бросятся бежать, и уже не остановятся, злые духи тирании и преследований, населявшие долгую ночь человечества, теперь осужденные на рассеяние и гибель. И хочется верить в то, что уже недалек день, когда человечество, которое уже не позволит вести себя к невежеству с завязанными глазами, также перестанет отдавать долг почтения ложному праву судить ближнего своего по собственному мнению, а будет судить о людях только по их поступкам и заслугам.
Всякий раз, когда мы сталкиваемся с необходимостью сотрудничать с тем, чьи убеждения коренным образом отличаются от наших, да будет единственным нашим стремлением просветиться в своем невежестве, если этим людям есть чему нас поучить, и наоборот — просветить их, если нам ведомо больше, чем им; и тогда результатом нашего общения станет единственное согласие, достойное высокого звания человека, а именно согласие признать различия между собой после их обсуждения и тщательного и пристального рассмотрения всех их сторон и причин.
Таким образом, Избранник Пятнадцати должен возглавлять своих соотечественников отнюдь не в праздных развлечениях, не в неразумном преследовании невежд, а в действительно достойном деле просвещения, дабы имя его осталось в памяти потомков окруженным не пустой и аляповатой славой, которой пользуются придворные моты и шалопаи, а ореолом заслуг, более достойных звания Человека Разумного, чтобы его имя осталось в памяти пусть немногих, но навечно благодарных ему за то, что он способствовал их выведению из мрака невежества к свету истинного Знания.
И мы скажем ему словами великого римлянина: «Никогда человек не бывает так близок к Богу, как когда он творит благо другому человеку. Служить и творить добро как можно более многим, — нет и не будет в твоей судьбе ничего более благого и достойного, чем это мочь, и ничего более желательного для тебя самого, чем этого хотеть». Это указывает на истинную цель любого совершенного и праведного человека и масона, который стремится наслаждаться простыми радостями этого мира или заботится о чистой и незапятнанной репутации. И если благодетели человечества получают право, отдыхая после свершения своих великих трудов, на заслуженную славу за свою добродетель, великую привилегию смотреть сверху вниз на все усилия и труды, а возможно, и на страдания, с которыми были сопряжены их труды в этой земной жизни, — среди этих благодетелей, в царстве возвышенной чистоты и мудрости, наверняка не будет основателей могущественных династий правителей земных, захватчиков огромных империй, цезарей, александров и тамерланов; там не будет и просто королей и канцлеров, президентов и сенаторов, живших, в основном, для своей партии и лишь по случаю, иногда — для своей страны, часто приносивших в жертву своим собственным (или своей партии) государственным амбициям благополучие и безопасность граждан собственной страны, — всем им не суждено будет насладиться памятниками своей славе в веках, ибо этой славы просто нет, как нет и памятников ей. Но лишь те обретут это счастье и смогут пройти торжественным маршем во всей славе своей, кто узреет плоды своего просвещения и своих трудов в дальнейшем усовершенствовании рода человеческого и кто уверится в том, что изменения, к которым привели их труды, более не подвержены тлению в силу течения времени или грядущих невзгод, пусть и спустя много тягостных лет. Эти плоды — Знание, обращающееся Силой, Добродетель, приходящая к Власти, Суеверие, ниспровергнутое в пропасть забвения, Тирания, изгнанная прочь из страны; и даже если эти плоды несовершенны, они все же существуют, и они ценнее всех прочих плодов земных; и пускай они редко приносят вознаграждение тому, кто посеял их, они живут долго за счет его выдержки и самоотверженности, его способности просвещать и выдержать ради этого просвещения все невзгоды и лишения, все опасности, которые только можно встретить в нашем мире.
Масонство не требует от своих адептов и сторонников ничего, что не имело бы практической пользы. Оно не требует, чтобы они забирались на высокие, недосягаемые горные пики теоретической и воображаемой, непрактичной добродетели, возвышенной и холодной, далекой, как окутанные снежной пеленой склоны Чимборазо²⁰, такие же недоступные, как эти склоны. Оно требует исполнения лишь того, что легко исполнить. Оно не требует от своих посвященных ничего, что заставило бы иссякнуть их силы, средства и способности. Оно не ждет и не требует от того, чья профессия и чей труд приносят ему и его семье лишь ровно столько, сколько необходимо для удовлетворения самых насущных нужд и потребностей, чье время полностью занимает решение нескончаемых бытовых проблем, чтобы он бросил свое дело, которым живет он сам и которым он кормит своих детей, и посвятиться все свои усилия и все свои скудные средства распространению Знания среди людей. Оно не ждет, что такой человек начнет издавать книги для народного просвещения, читать лекции, тем самым разрушая свой быт и свою мирскую жизнь, основывать училища и академии, строить библиотеки, — все это того лишь ради, чтобы ему поставили памятник после смерти.
Однако оно ждет от всех и каждого, чтобы они сделали хоть что-то в пределах собственных способностей и средств, и не существует на Земле масона, который был бы не в состоянии сделать хоть что-то, если не сам, то с помощью друзей и знакомых.
Если у ложи недостаточно средств для того, чтобы вложить их в основание академии или училища, она все равно может что-то предпринять в рамках средств, которыми располагает. Она может дать хорошее образование бедному мальчику или бедной девочке — ребенку своего нуждающегося Брата. Никогда не следует забывать, что в каждом бедном и брошенном ребенке, который кажется навечно осужденным на тенета порока и невежества, может быть, дремлют добродетели и мудрость Сократа, ум Бэкона²¹ или Боссюэ, гений Шекспира, способность облагодетельствовать человечество, подобно Вашингтону²²; а значит, ложа, сделавшая это, вытащившая его из болота, в которое он был брошен отнюдь не по своей воле, и даровавшая ему свет разума и развития, вполне может оказаться прямым и непосредственным носителем того самого благословения, которое даровал мальчику из Метца²³ доктор Иоганн Фауст, что она в таком случае сможет и далее нести свободу и Знания своей стране, определять и изменять судьбы своего народа, вписывать новые главы в историю мира.
Ибо мы никогда не знаем, насколько важно то, что мы делаем. Дочери фараона вряд ли было ведомо, как она повлияет на судьбы мира и какими именно будут великие последствия того простого и человечного ее поступка, когда она решила взять из колыбели, несомой неспешным течением Нила мимо ее дома, младенца, сына еврейки, и воспитать его так, как будто он был ее собственный сын.
Сколь часто простой жест милосердия, ровным счетом ничего не стоивший тому, кто его сделал, даровал миру великого художника, музыканта или изобретателя! Сколь часто такой жест выращивал из трущобного оборванца благодетеля своего народа! От сколь мелких и незначительных случайностей, на которые, в противном случае, ровным счетом никто и никогда не обратил бы внимание, зависели судьбы величайших завоевателей этой планеты! Никто и никогда не видел скрижалей, на которых начертан был бы закон, позволяющий со всей определенностью вычислить объем блага, вызванного к жизни одним лишь добрым поступком. Скромная лепта вдовицы может не только быть ценнее богатых жертвоприношений вельможи, но и привести к гораздо большим преобразованиям в судьбах мира. Беднейший из мальчиков этого мира вполне может за счет благотворения окружающих вырасти в великого полководца, чьему приказу будут повиноваться армии, народы, сенаты, министры, который единолично будет решать, быть ли войне, быть ли миру; и его прекрасные мысли и достойные речи станут руководством к действию для миллионов людей, еще не родившихся на свет.
Однако возможность сотворить великое благо не обязательно представляется всем и каждому. Грешно и порочно лежать на боку и бездействовать в ожидании того мига, когда, возможно, представится случай сотворить нечто бессмертное и благое. Этого мига можно ожидать лишь как следствия одной, или многих, или бесчисленно многих попыток и усилий. Принесенное миру благо становится очевидным только после того, как люди увидят его плоды и насладятся ими; и добиться этого можно только настойчивостью, уверенным и постоянным трудом ради просвещения мира, пусть это и требует предельного напряжения всех жизненных и душевных сил.
Ибо в любом случае, только непосильным и постоянным трудом, исполняя свою работу с надлежащим усердием и располагая достаточным временем для ее исполнения, только путем самоотверженного преодоления всех встречающихся трудностей, а отнюдь не путем пассивного ожидания случая сотворить благо для ближнего своего, можем мы идти путями добродетели и исполнять ее заветы. Этим путем следовал Демосфен, слог за слогом и фразу за фразой оттачивая свое бессмертное ораторское мастерство. Так торил неизведанные пути науки Ньютон²⁴, шаг за шагом осваивая геометрию, познавая науку Небес, а Лаверрье²⁵ — «добавлял» новые планеты в нашу Солнечную систему.
В корне неверно утверждение, что те, кто оставил после себя в памяти человечества величайшие памятники ума и таланта, не только получили иное, по сравнению с остальными людьми, образование и больше и успешнее трудились, но и одарены были по- иному, больше и богаче; что они скорее выделялись врожденным талантом, чем трудолюбием, — это в корне неверно. Они обладали теми же ограниченными способностями, которыми в той или иной степени наделены все без исключения люди мира, однако теперь память их окружена неизбывной славой во человечестве.
Ни в коем случае также не следует считать вульгарным подходом или принижением славы и значения гения утверждение, что его гениальность не имеет и не может иметь никакого другого источника, кроме озаряющей его разум Небесной искры; но нельзя отрицать значение и его верности избранной цели, посвящения всего себя одной- единственной, но великой задаче, неустанных трудов, не редкими конвульсивными бросками на пределе возможностей, а постоянно, шаг за шагом, ступенька за ступенькой, чтобы не иссякли до времени физические и умственные силы; это путь собирания воедино множества маленьких усилий, которые более действенны, чем редкие и мощные отдельные броски вперед, и только посредством них достигаются действительно великие и важные перемены, которые оставляют следы на лице Земли и в истории Земли и человека.
Ни в коем случае нельзя забывать о тех источниках, которые сделали больше всего для того, чтобы гений просиял во всей славе своих свершений и достижений, а также отказываться верить в то, что именно такие известные всем и, казалось бы, обыкновенные добродетели, как трудолюбие, терпение и самоотверженность, напрямую связаны с природой благодетеля человечества, кажущейся нам столь отличной от нашей собственной природы.
Не следует забывать, что великие свершения чаще всего являются результатами множества разнообразных влияний и множества всесторонних усилий; так же и частички водяного пара, поднимающиеся в воздух с поверхности мирового океана, каждая из своей лагуны, из моря или залива, из океанических глубин и прорытых людьми оросительных каналов в полях и долинах, — все они уплывают вдаль, слившись в огромные облака, а потом снова выпадают на землю в виде росы, дождей и снегов, вновь попадая на плодоносные поля, на широкие долины и суровые горы, наполняя судоходные потоки, служащие артериями, по которым струится кровь человечества, даруя жизнь странам и народам.
И масонство также способно на великие свершения, если каждый масон согласится выполнить свое предназначение и если их совместные усилия будут направляться мудрой рукой во имя общей для всех цели. Да творит Господь Всемогущий великие дела в миг единый, но да идет человек мало-помалу к величию, которое предначертано ему Господом.
Если масонство будет верно своей миссии, а сами масоны — своим обязательствам и клятвам, если, решительно вступая на путь благотворения, оно и они будут верно и неустанно следовать этим путем, памятуя о том, что величайшие наши вложения в дело просвещения и благотворительности тем и велики, что чего-то стоят нам самим — отказа ли от неоправданной роскоши, временного ли лишения покоя и удобств, — если мы будем постоянно работать на благо того, что некогда было величайшими целями масонства в этом мире, то есть на благо просвещения и совершенствования человека, причем, не периодически, а непрестанно и постоянно, как водяной пар поднимается ввысь, навстречу весенним солнечным лучам, как встает и садится Солнце, как зажигаются и гаснут на небе звезды, — только тогда можем мы быть уверены в том, что величайшая наша работа будет выполнена и величайшие ее плоды собраны. И тогда со всей очевидностью станет ясно, что масонство не бессильно и не инертно, не терпит упадка и не скатывается в пропасть забвения.