«Появление собственно русского масонства следует отнести к 1737–1743 гг. Именно в это время первые из российских подданных вступили в масонские ложи за рубежом, где они либо учились, либо служили в дипломатических представительствах России.

Если бы обстоятельства складывались благополучно, то при наличии семи мастеров российские подданные, посвящённые в масонство уже преимущественно не на родине масонства (Британских островах), а в Германии по возвращении в России могли бы открыть самостоятельную масонскую ложу, но этого, однако, не произошло. Помимо местонахождения в различных местах Европы, возможно свою негативную роль сыграл и тот факт, что властям стало известно о «вербовке» русских подданных в прусское масонство. Произошло это следующим образом: граф Николай Александрович Головин (внук сподвижников Петра Великого — генерал-фельдмаршала Головина и вице-канцлера Шафирова) в 1746 г. служил волонтёром в прусской армии и, вероятно, в Берлине был посвящён в это же время масонство. По возвращении в Россию Н.А. Головин был заподозрен в выполнении поручений прусского короля Фридриха II, арестован, а 25 февраля 1747 г. подвергнут допросу, после которого ему велено поселиться в Москве, не заезжая в столицу, Петербург. Таким образом, масонство впервые (как механизм «чужеродного» влияния) оказалось одной из причин для демонстрации недовольства властей, в случае с Головиным — его тесными связями (в том числе и по масонству) с Пруссией».

«Появление в России сразу нескольких, первоначально по своему составу иностранных (английских, немецких и т.д.), лож, подчинённых различным масонским центрам, вносило заметную неразбериху во взаимоотношениях между вольными каменщиками. Это было тем более «опасно», что в ложи стали активно вступать и представители российских знатных родов.

В этих условиях роль «объединителя», своеобразной «новой силы» взял на себя И.П. Елагин, который, вероятно, получил от императрицы задание не только заведовать «придворным театром и музыкой», но и масонством. В 1770 г. он создаёт ложу Муз, которая начинает ориентироваться на английские ритуалы. И.П. Елагин сумел заручиться поддержкой и привлечь к работам своей формирующейся структуры преимущественно английских по происхождению купцов-масонов ‒ членов ложи Феникса (Э.Я. Опитц и др.), но главным его многолетним соратником по масонству становится П.И. Мелиссино, отказавшийся тем самым от попыток распространения своей собственной масонской системы.

Вероятно, кандидатура И.П. Елагина была одобрена не столько «английскими» руководителями, сколько самой императрицей. Дело в том, что еще в 1750-е гг. он являлся посредником между Екатериной и Станиславом-Августом Понятовским, но при аресте и допросах по так называемому «делу канцлера Бестужева-Рюмина» он не выдал Екатерину и позволил остаться ей непричастной к делу о государственной измене. После удавшегося Екатерине II переворота 1762 г. И.П. Елагин стал её статс-секретарём, пользовался неограниченным доверием и выполнял самые сложные поручения императрицы (аннулирование проекта Н.И. Панина в Государственном совете, дела В.Я. Мировича, «Салтычихи», Брауншвейгского семейства). «Переболевший» увлечением трудами французских философов, «афеистов и деистов», ставший классическим консерватором по убеждениям, опытный царедворец, литератор и историк, И.П. Елагин представлялся идеальной фигурой для руководства таким сложным изменчивым механизмом как масонские ложи.»

«Россия оставалась независимой VIII-й провинцией Ордена, но ничем не нарушая решения Вильгельмсбадского масонского конвента, иоанновские ложи работали по утверждённым обрядам вильгельмсбадской системы (Исправленному шотландскому уставу), а в построении системы высших степеней в 1783–1784 гг. был избран путь немецкой ложи Трёх глобусов (для внешнего мира) и Ордена Злато-розового креста (для внутренних работ). В России были сохранены также и шотландские ложи, также работавшие по обрядам Исправленного шотландского устава, однако всё большую роль стал играть так называемый «теоретический градус», постепенно вытеснявший систему шотландских лож. Отдельно от московского центра развивалось немногочисленное петербургское крыло масонства, пытавшееся следовать принципам Исправленного шотландского устава».

«Выписка из древних Архивов

Братья всех лож и все истинные и добрые рассеянные братья должны каждый в своем месте находится, чтоб праздновать всеобщее собрание к чему день Святого Иоанна Крестителя назначен.

Когда же случаться препятствия сей день праздновать, то однако ж должны они в сей день собраться для избрания великого мастера великой ложи.

Каждая ложа должна торжествовать свое особое празднество, но к сему не надлежит ей выбирать всеобщего дня, в которой соблюдаются братья всех лож.

Ежели великий мастер и ложа рассудят праздновать древним и похвальным образом всеобщее Торжество, то распоряжают великие Надзиратели, чтоб билеты розданы были за печатью великого мастера и стараются при том с теми, кои с каждой ложи к тому назначены, чтоб надобное закуплено, способное место к торжествованию сего дня выбрано и приготовления надлежащие сделаны были.

В сей день не должно прежде вынимать вина, пока не приготовится обед и после 8-ми часов вечера не раздается более ни вина, ниже других крепких напитков.

Входы к работным комнатам должны в сей день так как всегда ограждены быть искусными придверниками и служителями, которые могут тамо заблаговременно народится и смотреть затем, чтоб никаких беспорядков не произошло.»