Великая Символическая Ложа России и Союзных Стран Древнего и Изначального Устава Мемфиса-Мицраима
Великая Символическая Ложа России и Союзных Стран Древнего и Изначального Устава Мемфиса-Мицраима
Великая Символическая Ложа России и Союзных Стран Древнего и Изначального Устава Мемфиса-Мицраима

Древний и Изначальный Устав Мемфиса-Мицраима

Древний и Изначальный Устав Мемфиса-Мицраима
Масоны в России

Великая Символическая Ложа России и Союзных Стран Древнего и Изначального Устава Мемфиса-Мицраима

RS — Масонство и профанный мир: религия как проблема

В силу известных вам обстоятельств, часть моих интересов распространяется на религию, преимущественно на христианство, особенно на восточное, а также на проблему возможного взаимодействия масонерии и религиозных институтов. Собственно говоря, в таком интересе нет ничего необычного: масонство всегда уделяло религиозной проблематике значительное внимание — об этом красноречиво свидетельствует прекрасно переведенный нашим Досточтимым Мастером классический труд Альберта Пайка. В первой же главе – «Ученик» — автор возвращается к религиозной тематике по меньшей мере три раза.
Однако, прежде чем говорить о такого рода взаимодействии, необходимо ответить на вопрос, а возможно ли оно в принципе в настоящих условиях? Ведь, сложно, к примеру, не согласиться с определением нынешнего состояния православия патриархом Варфоломем, данное им на встрече с главами поместных церквей в Фанаре в позапрошлом году: «В общем, (сказал Вселенский Патриарх своим собратьям – Д.А.В.) мы являем собой симптомы разложения». Какая емкая и точная формулировка! Каждый день мы получаем различные ей подтверждения. Вот, вчера, например, пришло сообщение, что в преддверии международного дня йоги (21 июня) Священный Синод Греческой Православной Церкви осудил йогу как грех и «духовную практику, ведущую не к просветлению, но к отхождению от добродетели», несовместимую с христианской верой.
Итак, что может быть общего у масонства с обскурантизмом и слабоумием? Очень кратко попробую сформулировать несколько тезисов.
1. Любая религия (и восточное христианство особенно), отождествляющая себя с нормативной этикой или сформулированная как система патриархальных табу, на мой взгляд, исторически уже исчерпана. Человечество не может оставаться «вечным ребенком», рано или поздно оно задает вопрос о смысле табу и анализирует его. Причем следует отметить, что именно христианский мир проанализировал табу первым, и именно в его культуре патриархальных смыслов сейчас практически уже не существует. Поэтому я испытываю закономерный пессимизм по отношению к ближайшим перспективам т.н. «мирового христианства», особенно, в его ортодоксальной версии, с ее очевидной неадекватностью настоящему времени и, можно сказать, самоубийственной косностью. Впрочем, на мой взгляд, эта косность имеет и свой положительный эффект: много хорошего в нашем мире создается как раз «от противного».
2. С другой стороны, в отличие, скажем, от М.Лайтмана, я не верю в скорое исчезновение религии ни как общественного института, ни как способа постижения реальности. Возможно, будут востребованы ее новые формы (и формулы), однако профанный мир никогда не откажется от религии как таковой, а, следовательно, масонство не может и не должно ее игнорировать. Наша задача определить, в какой точке возможно взаимодействие, и каким именно образом нужно способствовать религиозному прогрессу. При этом религия — это традиционный институт, ее прогресс предполагает скорее трансформацию, чем модернизацию; скорее возвращение к своим первоначальным, но утерянным смыслам, чем поиск или фабрикацию новых. На мой взгляд, шанс на реанимацию у современного христианства все-таки есть, и этот шанс — возвращение назад, к своим истокам, а именно к каббалистическому пониманию Писания. Христианство должно, наконец, увидеть себя в зеркале своей подлинной и изначальной доктрины — иудейской мистики — и оценить всю степень своего нынешнего несоответствия ей. Кстати, и исихазм, если понимать его как идею соединения «мира сего» с миром Божественных эманаций уже в этой жизни, и «соборность» как экклезиологический идеал, — обе эти вполне традиционные каббалистические идеи присутствуют как-раз в восточной христианской традиции, и, соответственно, делают теоретически возможным хотя бы ментальный прорыв ее адептов к восприятию Торы и Нового Завета не только через гравюры Гюстава Доре.
3. На пути к обретению смысла есть проблемы — теологические и институциональные. Не вдаваясь сейчас в сравнительный анализ отдельных аспектов учения классической каббалы и византийской религиозности, отмечу только, что, на мой взгляд, основных теологических препятствий три: это осуждение Соборами оригенизма с его апокатастасисом (учении о конечном спасении всех людей и демонов), неприятие христианством учения о переселении душ, ну и, конечно же, «духовная практика», изначально акцентированная на «спасение души», и, в конечном итоге, редуцированная до элементарного контроля над либидо. Все эти препятствия, тем не менее преодолимы, поскольку являются не столько проблемами самого вероучения, сколько его интерпретации, о чем я надеюсь рассказать в последующих зодческих работах.
4. Если говорить об институциональном аспекте проблемы, то очевидно, что в номинальных церквях никакой прогресс сейчас невозможен. Лишь развитие альтернативных юрисдикций, предоставляющих своим членам свободу духовного поиска и богословских изысканий, осуществляющих внутренние реформы, и отказавшихся от отождествления религиозной традиции с фольклором, а идеала «обожения» с мазохизмом, сможет изменить ситуацию. Задачей таких церквей должно также стать активное содействие осуществлению в мире идеалов свободы, равенства и братства. Тогда и взаимодействие с ними становится для масонства вполне уместным и желательным.

Великая Символическая Ложа России и Союзных Стран Древнего и Изначального Устава Мемфиса-Мицраима