Древний и Изначальный Устав Мемфиса-Мицраима
Масоны в России

Библиография работ по истории и теории отечественного масонства обширна. Достаточно сказать, что среди исследований, посвященных русскому масонству XVIII-XIX веков, Татьяны Бакуниной выделяется свыше тысячи наименований монографий, статей, воспоминаний, мемуаров, публикаций архивных материалов и т.д. [1] Практически в каждой из обозначенных ею работ можно выделить «внутренний список используемой литературы», что значительно увеличивает названный рубеж. Даже поверхностное знакомство с тематическими указателями крупнейших книгохранилищ России по интересующему нас вопросу отчетливо показывает, что проводимое библиографическое исследование еще далеко от окончательного завершения. Эту мысль подтверждает как раздел «Масонство» в «Истории русской литературы XVIII века» [2], так и отсутствие подобного раздела в «Истории русской литературы XIX века» [3]. Вполне естественно, что любая попытка дать полный и исчерпывающий источниковедческий и историографический анализ всех материалов по интересующей нас теме потребовала бы специальной научной работы.
В данной главе мы остановимся на исследованиях по истории и теории отечественного масонства, которые носили монографический характер, и среди них выделим прежде всего те, где были использованы архивные материалы. Особый интерес вызывают также статьи, в которых дается анализ масонских рукописей. Они позволят значительно сузить круг масоноведческих исследований, вынести за пределы рассмотрения работы так называемой научной желтой прессы (с жупелом «жидо-масонского заговора»), которые претендуют на научную разработку идеологии отечественного масонства¹.
Установим и «верхний временной предел» нашего исследования — до 1917 года. Основная причина подобного ограничения заключается в том, что после известных событий 1917 года не выходило ни одного специального исследования по истории и теории отечественного масонства. В основном работы советского периода носили «статейный» характер и опирались на вымученную схему историко-философского процесса в России, где А.Н. Радищев объявлялся первым революционером, за ним шли декабристы, которые в тринадцать лет «разбудили Герцена», а он в свою очередь (несколько позднее, когда стал постарше), «развернул революционную агитацию» и т.д. Конечно, как сейчас говорят, не все было так уж и плохо, но изучение религиозно-философского мировоззрения русских каменщиков XVIII-XIX веков находилось в советское время в явном противоречии с официально пропагандируемой линией. Идеологические штампы и заранее определенные оценки всей русской религиозной философии закрывали путь к содержательному изучению мировоззрения русских вольных каменщиков. Исключение из общего ряда составляют прежде всего работы Ю.М.Лотмана, а также тех авторов, которые оказались близки к исследованиям этого замечательного ученого по духу научной добросовестности.
Нижний предел исследования темы установить, оказывается, не так уж просто, даже чисто формально, поскольку вопросы истории и теории масонства XVIII-XIX веков поднимались и рассматривались самими масонами. Достаточно сказать о Вильгельмсбадском общемасонском конвенте 1782 года, на котором был выделен специальный пункт о происхождении масонства. Грань, где кончается собственно масонство и начинается его изучение, оказывается размытой. Традиционная проблема изучения любого культурно-исторического явления всегда сталкивается с вопросом, когда «уже не», но «еще не». Тем не менее опыт знакомства с источниками показывает, что разработка истории масонства наиболее активно началась среди отечественных братьев уже в начале XIX века. Зачастую это были, по современным оценкам, различные полуфантастические истории.
Во время закрытия масонских лож в России было составлено несколько записок официального и полуофициального характера, в которых рассматривались наряду с вопросами истории и вопросы мировоззрения вольных каменщиков [4]. В 1831 году Магницкий написал доносы об иллюминатах [5]. Д.И.Попов поставил перед собой задачу дать жизнеописание таких видных представителей масонства, как Н.И.Новиков, С.И.Гамалея, И.В.Лопухин и кн. Н.В.Репнин. Пятое жизнеописание, по-видимому И.Г.Шварца или А.Ф.Лабзина, отсутствует. Материалы составлялись Д.И.Поповым в 1839-1842 годах. Они были частично использованы М.Н.Лонгиновым при написании статьи «Новые подробности для биографии Новикова и Шварца» [6] и в монографии о Н.И.Новикове и московских масонах [7]. Затем появляются некоторые документы по делу Н.И.Новикова в «Москвитянине» [8]. Н.С.Тихонравов к столетнему юбилею Московского университета составил биографии Н.И.Новикова и И.Г.Шварца. Первая статья предназначалась для неопубликованного «Биографического словаря воспитанников Московского университета» (появилась в свет в Сочинениях Н.С.Тихонравова [9]); вторая — для «Биографического словаря профессоров Московского университета» [10] и затем без изменений напечатана в том же томе Сочинений Н.С.Тихонравова. Краткие, но точные характеристики масонства даны Н.С.Тихонравовым в его сочинении «Четыре года из жизни Карамзина (1785-1788)» [11].
В 1856 году в журнале «Русская беседа» [12] выходит статья Г.Бессонова «К биографии М.Невзорова», где автор, пожалуй одним из первых, сближает масонское умонастроение со славянофильскими и древнерусскими началами. Едва ли можно сказать, что он достаточно полно выразил эту мысль, но уже в XX веке ее постарается отчетливо выявить Г.В.Вернадский в монографии о масонстве в екатерининскую эпоху.
В 1857 году появилась статья М.Н.Лонгинова «Новиков и Шварц. Материалы для истории русской литературы и просвещения» [13]. В том же году в «Русском вестнике» выходят «Несколько дополнительных замечаний к статье [Лонгинова] «Новиков и Шварц» С.В.Ешевского [14]. Позднее эта работа была перепечатана под заглавием «Материалы для истории русского общества XVIII века. Несколько замечаний о Н.И.Новикове» в книге С.В.Ешевского «Сочинения по русской истории» [15].
По мере накопления масонских материалов, прежде всего увеличения масонских рукописей архивом С.С.Ланского, С.В.Ешевский пишет две статьи под общим названием «Московские масоны восьмидесятых годов прошедшего столетия (1780-1789)» с подзаголовком «Материалы для истории русского общества в XVIII веке» [16]. Работа основывалась на анализе переписки русских масонов: Н.И.Новикова, А.А.Ржевского, П.А.Татищева, Н.Н.Трубецкого, И.Г.Шварца и др. Все статьи С.В.Ешевского, посвященные интересующей нас теме, были переизданы в 3-й части его Сочинений [17] и в «Сочинениях по русской истории» [18].
Безусловно, в этот период изучения масонства источниковая база была явно ограничена, что понимал практически каждый из исследователей. Не случайно многие из их работ, посвященных теме масонства, выходили с подзаголовком: «Материалы для истории…»
Проведенный анализ позволил С.В.Ешевскому определить нечто общее в масонских устремлениях. Он пишет: «Все вообще признают целью приближение человека к некоторому образу совершенства, не говоря — есть ли то состояние первозданной славы и невинности, или преобразование Христа, или тысячелетнее царство, или глубокая, добромысленно-радостная мудрость; в сем ли мире то совершается или уже по ту сторону гроба» [19].
С.В.Ешевский справедливо отмечал, что в 70-х годах XVIII столетия в России существовали иоанновские и шотландские ложи, но их отношения друг с другом и с заграничными ложами в этот период изучения отечественного масонства оставались неясными. Точно такая же характеристика давалась С.В.Ешевским и различным масонским системам, получившим распространение в России. Естественно, что отсутствие какой-либо четкости по целому ряду общеисторических вопросов создавало и фрагментарность в понимании масонского мировоззрения.
Подлинным событием отечественного масоноведения явилась работа М.Н.Лонгинова «Новиков и московские мартинисты» [20]. В нее был включен в качестве приложения раздел (около четверти всего объема монографии) официальных документов, прямо или косвенно относящихся к так называемому делу Новикова. В исследовании использовались также рукописные собрания протоколов ложи «Урания», доведенных до июля 1775 года, но без указания на фонды хранения. Многочисленные протоколы этой ложи за последующие 12 лет (17761788), как выяснилось в дальнейшем, хранились в Великой немецкой провинциальной ложе в Берлине [21]. Новые материалы по следствию над Н.И.Новиковым были собраны и опубликованы А.Н.Поповым в 1868 году [22].
Исследование М.Н.Лонгинова стало классическим, определившим на долгие годы основные направления в изучении русского масонства. Фундаментальность источниковой базы и обоснованность взглядов вызвали в научных кругах естественную реакцию продолжить начатое дело. И отклик не замедлил себя ждать. А.Н.Пыпин в том же 1867 году на страницах приобретшего уже широкую общественную популярность журнала «Вестник Европы» публикует работу «Русское масонство в XVIII веке» с подзаголовком «Новиков и московские мартинисты. Исследование М.Лонгинова» [23]. Затем последовала статья, рассматривающая начала развития русского масонства, «Русское масонство до Новикова» [24]. Оба исследования были переработаны А.Н.Пыпиным в 1870 году и получили законченный вид — истории русского масонства XVIII века. По существу, исследования М.Н.Лонгинова и А.Н.Пыпина шли параллельно. Это именно тот случай, когда «первое место» в масоноведении XIX века занимают, несомненно, сразу два «лидера».
А.Н.Пыпин собирался издать книгу, но она не вышла в свет, так как ученый был отвлечен целым рядом вопросов по истории и теории отечественного масонства, которые настоятельно требовали своего уточнения и раскрытия. В результате дальнейшей работы он составил обзор материалов масонских рукописей Румянцевского музея, и в 1872 году в «Вестнике Европы» появились «Материалы для истории масонских лож» [25], переизданные на немецком языке на правах рукописи в 1896 году в Риге (с добавлением отдельных фактических сведений).
В 1873 году выходит в свет отдельной брошюрой в виде рукописи для дополнений и поправок «Хронологический указатель русских лож от первого введения масонства до запрещения его (1731-1822)» [26]. Исследователь предполагал свести названные работы в единое целое, но переиздание вновь задержалось. Лишь в 1916 году, благодаря усилиям Г.В.Вернадского (в его редакции и с его примечаниями), была издана серия очерков А.Н.Пыпина под общим названием «Русское масонство XVIII и первая четверть XIX вв.: Исследования и материалы по эпохе Екатерины II и Александра I» [27], около половины которых занимал источниковый комплекс.
В условиях нарастающего количества различного рода публикаций по русскому масонству первых двух десятилетий XX столетия, когда компиляция на компиляцию стала распространенным явлением, был как бы вновь задан эталон «научности». Одна из задач, которая стояла перед Г.В.Вернадским в деле переиздания, а по существу «второго рождения» работ А.Н.Пыпина, — подвести определенные итоги выполненной работы по истории общественной мысли России XVIII-XIX веков.
Особенностью склада ума А.Н.Пыпина было неприятие всего мистического. Во многом этим обстоятельством объясняется тот факт, что он как бы непроизвольно в своих исследованиях сосредоточивался, как говорили последующие поколения масоноведов, на «темных сторонах» отечественного масонства.
Априорно-отрицательное отношение к мистике практически закрывало путь к ее содержательному анализу и предопределяло определенные черты последующих выводов.
Так, он крайне отрицательно относился к розенкрейцерству. Довольно типична для него следующая оценка, представленная в «Очерках»: в результате поисков «истинного масонства» русские братья, прежде всего Н.И.Новиков и И.Г.Шварц, «пришли к системе, которая была одною из самых странных форм масонства в конце прошлого века — к розенкрейцерству. Гнездом его был Берлин, а отличительной чертой — необычайная смесь обскурантизма и суеверия вместе с политической реакцией. В розенкрейцерстве как будто совместилось все предание мрачного застоя, с которым боролось «просвещение» XVIIIго века, и со стороны наших искателей таинственной мудрости, хранилищем которой полагались масонские ложи, было делом простодушной и неопытной доверчивости искать этой мудрости в мутном источнике берлинского розенкрейцерства» [28]. Однако, когда был поднят вопрос об увлечении русскими братьями алхимией (об этом говорили практически все отечественные масоноведы, а не только А.Н.Пыпин), то в результате было опубликовано не какое-либо российское сочинение, а лишь перевод произведения под названием «О философических человеках. Что они суть в самом деле и как их рождать?» из рукописных фондов Публичной библиотеки и дан список масонских рукописей иностранных авторов на русском языке из собраний Публичной библиотеки и Румянцевского музея. Достоверность приводимого источника не вызывала какого-либо сомнения, однако вопросы о представительности той информации, которая содержится в нем, о характере масонского мировоззрения в России оставались открытыми.
До конца не решенными оставались и вопросы о том, насколько русское розенкрейцерство было точной копией немецкого и можно ли объяснить увлечение русских братьев именно этим направлением масонства только их наивностью и простодушием.
Процесс активного изучения отечественного масонства продолжался. В 1869 году выходит источниковедческая работа П.П.Пекарского «Дополнения к истории масонства в России XVIII столетия» [29]. Формальным поводом к написанию данной работы послужило поручение Академии наук П.П.Пекарскому дать разбор одного масонского сочинения, и с дозволения министерства иностранных дел он был допущен в фонды Государственного архива для знакомства с необходимыми материалами. В результате было выполнено не только возложенное на него поручение, но и собран, охарактеризован важнейший материал, охватывающий 1731 — 1796 годы. В качестве приложения к работе составлен «Хронологический указатель событий из истории масонства в России XVIII столетия», в котором, в частности, указано практически все, что напечатано о русском масонстве до труда П.П.Пекарского.
Казалось бы, исследовательская судьба русского масонства уже решена и лишь осталось сдать, как говорится, историю масонства в архив, откуда и черпались материалы. Но академик П.П.Пекарский замечает во введении к своей источниковедческой работе: «…Не лишним считаю предупредить, что я с намерением воздержался высказывать окончательные выводы и личные соображения. Кому известно настоящее положение, в котором находится разработка истории русского масонства, тот, конечно, поймет причину такой сдержанности: предметом этим у нас занимались так мало, что пробелы и неполноты встречаются почти на каждом шагу. Поэтому нисколько не удивительно, что если, на основании того немногого, что собрано для истории русского масонства в настоящее время, начать строить соображения и делать выводы, то как те, так и другие могут потом оказаться неверными или преждевременными и, стало быть, мало полезными» [30]. Профессиональные историки общественной мысли России согласились с этим утверждением.
Тем не менее уже был накоплен определенный фактический материал, который давал возможность включить масонство в широкий контекст культурно-исторических изменений, происходящих в России XVIII столетия. В 1875 году вышла в свет фундаментальная работа А.И.Незеленова «Николай Иванович Новиков, издатель журналов 1769-1789 годов» [31]. Исследование открывалось главой «Нравы русского общества Екатерининских времен», в которой выяснялись следующие вопросы: степень образованности русского общества, уровень нравственности, роскошь, служба, отношение общества к крестьянам. И только после проведенного анализа, который показал, по мнению А.И.Незеленова, общий упадок нравственности во всех областях жизни общества, появилась глава вторая: «Русское масонство второй половины прошедшего столетия». Здесь выделяются два параграфа, четкая формулировка которых надолго предопределила и закрепила целый ряд дальнейших оценок вольного каменщичества в отечественном масоноведении: «Хорошие стороны в учении и деятельности масонов» и «Дурные стороны ордена. Влияние масонства на нашу жизнь». Глава о масонстве в измененном и дополненном виде вошла в следующее исследование А.И.Незеленова «Литературные направления в Екатерининскую эпоху» [32].