Древний и Изначальный Устав Мемфиса-Мицраима
Масоны в России

Напротив, пишет автор «Опыта»: «Они призывают Бога, яко великого Строителя миров, и сие выражение благородно и высоко. Мало еще сведомо тому человеческое сердце, кто может верить, что общество, научающее безбожеству и срамные обычаи имеющее, может состоять долго» [56]. Конечно, даже в самых лучших учреждениях не удается избежать злоупотреблений и беспорядков; не всегда можно предотвратить вступление в орден людей, которые нарушают принятые обязательства, «однако мудрейшие члены оного смотрят на то с посмеянием и презрением» [57].
Автор заканчивает свое рассуждение утверждением, что общества, которые могут нанести какой-либо урон государству, должны быть строжайшим образом наказаны. Но для масонского ордена желательны: во-первых, поддержка публичного уважения со стороны государства; во-вторых, исправление соответствующих масонских обрядов и церемоний и внесение изменений в управление масонской организации.
Настороженно-подозрительное отношение духовенства к масонству, иногда гонения со стороны правительства, противоречивая неустойчивая внутренняя обстановка в вольнокаменщическом движении породили жанр масонской апологии. В рукописном журнале выделяется часть работ, написанных именно в этом жанре, среди них «Защищение Вольно-Каменщического Ордена против чинимых гонителями оного, возражении» [58], созданное, как видно из текста, протестантом.
Автор «Защищения Вольно-Каменщического Ордена…» выделяет две социальные группы, которые осуществляют наиболее активные гонения на каменщичество: «духовенство, которое список Еретиков наполняет часто невинными, честными и добродетельными людьми»; и «штатские люди, которые думают, что чрез Каменщичество произойдет падение государству, или когда находится закон, запрещающий всякую новость, также и Каменщичество» [59]. Основное возражение против этих двух групп достаточно простое: «оне суть и не христиане, и не разумные люди» [60]. Иначе невозможно объяснить, по мнению автора, почему они столь не по-христиански и неразумно относятся к каменщичеству, в котором, по их собственному признанию, не разбираются.
Одно из обвинений, выдвинутых против каменщиков, состоит в том, что якобы принесение клятвы вступления в общество совершается без определенного понятия о том, что есть орден. На такое обвинение автор рекомендует отвечать следующее: «…Никто в Орден наш не принимается, которому бы не объявлено было прежде, нежели он клянется, что Орден наш не имеет ничего: 1) против Бога и веры; 2) против Государства и Правления; 3) против Ближнего и нравов, напротив, дается ему свобода, ежели он по принятии его откроет что-нибудь сему подобное, может паки из оного выступить и открывать оного таинства» [61].
Отношение автора к духовенству нельзя назвать доброжелательным. Это видно не только из приведенных выше слов, но и из ряда риторических вопросов, задаваемых в «Защищении»: «Не для того ли мы ходим в Церковь, чтобы научиться из хороших проповедей? Но не часто ли ходим мы понапрасну, и вместо поучения слышим скучное и досадное вранье?» [62].
Вопрос о характере масонских таинств активно обсуждался в обществе и поэтому не случайно, что в «Защищении» даются рекомендации для ответа на этот вопрос. Наиболее сильный аргумент в пользу сохранения масонских таинств, предлагаемый автором, состоит в следующем: «Чтоб подумало о нас все Христианство, ежели б мы с потерением нашей чести, доброго имени, доверенности и нашей совести в состоянии были открыть им наши таинства? Не были ль бы мы тогда в глазах их клятвопреступниками и такими людьми, коими никаким образом и ничего вверить не можно. Да и самые открытые им наши таинства потеряли б свою цену, или б оне не приняли их за истинные таинства, и старались бы уведать другие. Сколь мало терпит теперешнее состояние наше, чтобы с нарушением Божия чести и нашей Совести открыть наши тайны, столь же мало нужно вступать нам в таковые союзы со всяким человеком без разбора. Наше общество и наши таинства …потеряют свою Натуру и Существо и совсем пропадут на Земле» [63].
На земле нет такого общества, в котором не было бы несовершенств. Автор ссылается на Священное Писание и в качестве примера проводит супружество, учрежденное самим Богом. «Однако ж не видим ли мы в Свете сем ежедневно, что и с оным состоянием совокуплены многие горести и неудобства? — спрашивает автор и отвечает: «Но кто же осмелится для сей единой причины совсем оное уничтожить?» [64]. Точно такое же положение существует среди священников, которые должны постоянно упражняться в Святом Законе, — есть «много негодных собратий», но на этом основании каменщики не приписывают всем священникам невежество, зависть, грубость и прочие пороки, у некоторых из них присутствующие. Автор утверждает, что только один Бог совершенен, а все остальное не имеет подобной черты.
Общий приподнятый тон речи И.Рослякова («Речь, говоренная при открытии в М*** Пр.ой [] в присутствии В.ко Пр.го Бр. К. Г.П.Г.» [65]) соответствует торжественности события. Важно отметить, что речь относится к наиболее успешному периоду распространения шведской системы в России. В ней прежде всего отмечаются противоречивая картина каменщического движения и постоянные поиски братьями «истинной формы» масонства: «Возжигаются светильники правды во стране Северной, озаряются лучами истины стези Свободных Каменщиков, [с]толь многие годы в сих пределах Божественного света ищущих. Видели мы до сего различные общества, то упадающие, то вновь рождающиеся, составляемые и паки расторгшиеся. То был корабль без кормчего, стадо без Пастыря; странствовало Братство в недоумении от Запада к Востоку, от Востока к полудню; странствовало и не обретало верного пути к Соломонову Храму» [66].
Точно такая же оценка положения Братства в России звучит в одном из абзацев речи «Чем обладаем должен быть Свободный Каменщик; и могут ли все, называющиеся оными, быть истинными Св.[ободными] Кам.[енщиками]» [67]: «Вспомните только о ложных путях, коими странствовали, чтоб приобресть Истинное Каменщичество. Один возглашал Вам — Здесь Христос! Там Христос! И Вы последовали ему без испытания душевных сил своих …Другой водил вас слепо от Севера на Запад или от Юга на Восток, и вы следовали ему во всем терпеливо …Вы приобрели себе чудовища и привидения» [68].
Довольно часто каменщики теряли свое рвение в поисках «Истинного Света», отмечает И.Росляков, и масонское братство прекращало свои работы. Были периоды, когда в масонский храм «вкрадывались» различные мнения, законы и правила, которые не соответствовали самому духу масонства, «и толико самую истину обезображивающие, что она в виде гнусных пороков изображалась», более того, «…были времена, когда почтенное звание Вольного Каменщика или в стыд обращалось, или с некоторым страхом произносилось» [69]. Автор речи рисует трагическую картину развития каменщического движения, но при этом отмечает, что только наиболее усердные братья втайне собирались и продолжали просвещение. И это утверждение находит историческое подтверждение в документах о деятельности ложи шведского обряда «Пеликан».
Казалось, что связь масонского общества вот-вот разрушится. Но Провидение Божье сделало свое дело. Наконец, «Всевидящее Око воззрело с умилением на зыблющиеся Храмы Истины, на Храмы без основания Премудрости зиждемые или с некоею робостью по чертежу правды поставляемые; воззрело Оно и завещало Свет Истины для страны Российской…» [70]. По масонским мистическим традициям (а не только для шведской системы) свет истины должен был «воссиять из запредельных стран». Автор речи в иносказательной форме говорит о том, как «избираются мужи твердые, почтенные и горящие усердием к сему трудному подвигу… жертвуют имениями своими, пренебрегают опасности, достигают Храма Премудрости…» [71].
Именно в таких словах описывается поездка князя А.Б.Куракина в 1776-1777 годах в Стокгольмский капитул, во время которой князь был лично посвящен герцогом Карлом Зюдерманландским в высшие степени шведского обряда и было подписано соглашение о полном подчинении русских братьев Шведскому верховному капитулу. Ревностные братья, благодаря деятельности которых в России получил распространение «истинный свет», сравниваются с аргонавтами: «Се подвиг, достойный новых Аргонавтов, мужей великих и братьев, заслуживающих благословение великого Архитектора и нашу вечную благодарность!» [72]. Более того, «ежели дозволено делать уподобление смертного положения с бессмертным, тако Всевышний посылал некогда Благословителя Своего Гавриила возвестить благоденствие роду человеческому, и человеческий род просветился!» [73].
Свет Премудрости завещан масонскому братству Великим Архитектором — Богом и принесен Гавриилом Гагариным, присутствующим на открытии ложи. Можно лишь представить те чувства, которые переживал князь, слушая эти слова.
Любая попытка расторгнуть установившуюся связь с масонским братством, а точнее с установлениями шведской ложи-матери, рассматривалась в тот период как безусловное зло. «Ежели окажется между нами такой изверг, который восприяв купно с нами освященную Каменщическую работу, возмутит наше общество, навлечет нечестивыми деяниями позор нашему имени, нарушит святость наших законов, да будет таковой предан суду Божию, и да отсечется от числа нашего Братства, яко ветвь, вред общий наносящая, к вечному его постыжению» [74].
Дальнейшая история шведской системы в России показала, что никто иной, как князь Г.П.Гагарин, оказался тем «извергом», который присоединил все подчиненные ему ложи к VIII провинции масонского мира. Хотя, справедливости ради, необходимо отметить, что формальная связь со Стокгольмским капитулом не прерывалась не только в XVIII, но и в XIX веке. Существовавшие между капитулом Феникса и Швецией отношения мало походили на отношения «строгого подчинения, или наблюдения».
Примером тому могут служить следующие события. 24 января 1818 года умер король Карл XIII — глава всех шведских лож. Русские братья сразу же были извещены об этом и провели траурную ложу в память об усопшем. Звание великого мастера Шведской великой ложи перешло к принцу Оскару, который воссоединил Шведскую великую ложу с Великой ложей Германской земли. В свою очередь Великая ложа Германской земли обратилась к капитулу Феникса с предложением вступить в общий союз. Однако граф М.Ю.Виельгорский не изменил существующих формальных отношений, которые исторически сложились между национальными ложами шведской системы, и на просьбу сообщить шифр капитула Феникса ответил отказом. Пророческие слова И.Рослякова о том, что «Каменщичество в Севере процветать будет» [75], можно дополнить фразой: «но не в полном подчинении от Шведского капитула».
15 января 1811 года А.Ф.Лабзин в своей ложе «Умирающий Сфинкс» произнес речь по случаю одиннадцатой годовщины ее образования — «Речь о том, что поведение и поступки каждого Брата В.[ольного] К.[аменщика] имеют сильное действие на внешнее состояние Ордена» [76]. Такая постановка вопроса является не случайной. Сложное положение в масонском движении России и усиливающееся внимание правительственных структур к отечественным каменщикам послужили одной из причин того, что 9 марта 1809 года А.Ф.Лабзин положил начало тайной ложе в теоретической степени — подготовительной ступени к розенкрейцерству. До этого он провел подготовительную работу и образовал шотландскую ложу «Вифлеем», что было вполне естественно, поскольку «Теоретическая степень Соломоновых наук» могла распространяться только среди наиболее уважаемых и достойных шотландских мастеров.
В клятве, которая произносилась братьями в тайной теоретической ложе, в частности, утверждалось, что они должны беспрекословно подчиняться своему мастеру и не переходить в какие-либо иные общества или подпадать под иное начальство. Если же это произойдет, то братья, как честные люди, должны хранить молчание о существующем союзе.
Авторитет А.Ф.Лабзина среди подчиненных ему братьев был непререкаем, но его влияние распространялось и за пределы вверенных ему лож. Он был почетным членом ряда лож шведского обряда. Поэтому и речь великого мастера ложи «Умирающий Сфинкс» может рассматриваться не как одно из мнений мастеров лож, наряду с другими мнениями, а как «официальная» и наиболее влиятельная позиция в отношении к историческому развитию масонства и текущему положению дел.
А.Ф.Лабзину, как и многим другим деятельным масонам, казалось, что с наступлением царствования Александра I в вольнокаменщическом движении установятся порядок и единообразие. Но время не оправдало надежд. Более того, потребовалось даже отделиться от масонской толпы, чтобы осуществить попытку сохранения чистоты орденского вероучения.
А.Ф.Лабзин объясняет присутствующим на торжестве братьям одну из причин организации и существования тайных лож. Как видно из речи, великий мастер ложи «Умирающий Сфинкс» открыто говорил о том, что существуют скрытые от многих братьев масонские работы. Поэтому вопрос о «таинственности», в частности теоретической ложи, должен приниматься с учетом этих поправок.
Для А.Ф. Лабзина в соответствии с розенкрейцерской традицией является несомненной необходимость разделения деятельности ордена на «внутреннюю» и «внешнюю». «Внешняя» деятельность, на основании которой и составляется общественное, «профанское» мнение, должна соответствовать «внутреннему» предназначению масонского братства.
Вполне естественно, что он дает определенную оценку современного состояния масонства: «Не буду отрицать, мои Люб.[езные] Брр.[атья], что и в самом составе достопочтенного Ордена вкрались многие чуждые примешения от несовершенства человеческого; тем паче не могу отвергнуть того, что между тысячами именующихся Масонами много поведением своим и поступками не соответствуют возбужденным чаяниям добродушных искателей, истинно страждущих от неведения Света. Но столь же не соглашусь я с теми охладевшими работниками, которые не находят нужды […] в дальнейшем продолжении сего древнего учреждения; или с теми сумрачными лжетолкователями, которые в продолжении оного видят еще некую и опасность, как не соглашусь и с теми легкомысленными самозванцами, которые, довольствуясь одним наименованием Св.[ободных] К.[аменщиков], весьма равнодушно делают из всего Орденского Учреждения одну ничего не значащую игрушку» [77].
Из приведенного отрывка видно, что именно не удовлетворяло А.Ф.Лабзина в текущем состоянии отечественного масонства. Многие из выделенных проблем стали уже традиционными в развитии русского масонства, и, если бы не указанная дата произнесения речи, то ее с полным правом можно было бы отнести лет на 30 раньше.
В отличие от других речей, посвященных вопросу об источниках происхождения вольного каменщичества, А.Ф.Лабзин выделяет «естественность» тех взаимоотношений, из которых вырастает и которые сохраняет орден. В журнале близка по духу «естественности» происхождения масонства лишь «Речь о В.[ольно] К.[аменщическом] Ордене: что оный был и есть, и чем он быть может?» [78], произнесенная в ложе «Пеликан».
«Еще в младенчестве рода человеческого, — говорит А.Ф.Лабзин, — составлялись уже общества, узами родства, дружбы, единоплеменности и одинаких нужд и пользования, где сама Природа предписывала законы взаимных отношений друг другу, где Старший почитаем был как Отец прочих, и где он, по летам и опытности своей, мог несумненно требовать почтения себе от младших. С увеличением и расширением общественного круга ослабевали связующия узы, и, наконец, раздор членов, своенравие и искание частных своих выгод с забвением единой важной пользы Целого, совершенно расторгали оные» [79].
Любая общественная структура основывается на определенных законах, которые охраняются властью, требующей выполнения их людьми. Братская любовь и уважение достоинства человека как принцип организации подлинного человеческого общества своими истоками уходят как в устройство самой природы, так и достигают своего выражения в человеке через Откровение. Масонский орден возник, по мнению А.Ф.Лабзина, в ту эпоху, когда предначертанные братские связи между людьми начали распадаться и орден оказался призван сохранить первоначальную чистоту, идущую от Бога и сотворенной натуры. Из речи видно (хотя это явно и не произносится), что существующие в России общественные структуры мало удовлетворяют тем предначертаниям, которые идут от натуры и Бога. Они не удовлетворяют прежде всего с нравственно-религиозной точки зрения.
Анализ материалов, представленных в журнале, показывает, что центральной линией развития человеческого рода для масонов выступает история ордена. Он оказывается связующим звеном в сохранении подлинной человечности и Откровения. Догмат о тайных знаниях, которые были переданы первому человеку на земле от Бога, определяет мысль и религиозные переживания братьев. Данное предание развивалось и дополнялось в историческом развитии человеческого общества и не было связано с официальной церковью. В этом смысле русское масонство способствовало процессу секуляризации отечественной культуры. Ни в одном из материалов журнала нет даже упоминания об официальной церкви. Но разрыв у масонов происходил не с христианством. Более того, возникающий орден выступает как среда, в которой должно произойти единение с Богом. Дух Святой присутствует в каждом из людей, делая их сынами Божьими. Но Он раскрывается не в каждом из них, а только в благоразумных. История мира в аспекте соединения человека с Богом как бы располагается концентрическими кругами, в центре которых стоит орден, а внутри него выделяется группа людей — просвещенных и мудрых, которые уже входят в соединение с Богом. Возможность соединения человека с Богом «сейчас» и «навсегда», безусловно, вдохновляла русских братьев, но вместе с тем показывала и весь трагизм современного для масонов состояния русского общества.
В исследованиях об отечественном масонстве чаще всего связывали его происхождение с каким-то одним источником: со строительством Соломонова храма, с оперативными каменщиками, с мистическими движениями прошлого, с Адамом, с рыцарями храма и т. д. Перечислить все практически невозможно, да и не нужно. Фактический материал журнала показывает, что у русских братьев какой-либо официально утвержденной, универсальной истории масонства в розенкрейцерстве и шведской системе не было. Все речи и рассуждения по вопросу об истории происхождения и развития масонства шли как определенное «масонское исследование». Этим объясняются совпадения и разногласия в приводимых сюжетах истории. Масонство как нравственно-религиозное направление общественной мысли в решении вопросов истории ищет свою «почву». Для формирующейся секуляризованной культуры России того периода этот вопрос принципиален. Внецерковная религиозно-философская идея в лице масонства настоятельно требует своего обоснования и оправдания. Историософская тема совмещается здесь с вопросом «почвы», ее выражения и оформления.